Христианский манифест

Френсис Шеффер

Глава третья. Разрушение веры и свободы

И всё это миновало!

В большинстве сегодняшних юридических школ никто не изучает Уильяма Блэкстоуна, кроме разве что в курсе истории права. Мы живём в секуляризованном обществе и подчиняемся секуляризованному "социологическому закону". Мы имеем в виду закон, не обладающий никакой устойчивой базой, а основанный только на решениях некоторой группы лиц - что они считают полезным в данный момент, то и становится законом. Оливер Холмс (1841-1935) ясно заявил, что именно такова его позиция. Фредерик Мур Винсон (1890-1953), бывший главный судья Верховного Суда США, говорил: "В современном обществе не существует принципа более определённого, чем тот, что не существует никаких абсолютов". Те, кто придерживается этого воззрения, сами называют его социологическим законом.

По мере того, как социологический закон удаляется от первоначальной основы закона, как данного Творцом, он, естественно, начинает вступать и в противоречие с Конституцией. Уильям Бентли Болл в Работе "Религиозная свобода - граница Конституции" пишет:

"Я полагаю, что секуляризм сражается против религии, как и вообще против личных свобод, по двум причинам: во-первых, он не признает существования в мире "высшего закона", во-вторых, как результат этого, секуляризм тяготеет к решениям, основанным на сиюминутных общественных нуждах, и с неизбежностью склонен сопротивляться подчинению этой своей практики "высшим" критериям Конституции".

Этот отход от Конституции виден в судебных постановлениях, например, истолковывающих Первую поправку, но являющихся прямой противоположностью её первоначальному предназначению, о чём мы говорили, но не только в них. Я снова процитирую Болла:

"Фундаментальной задачей Конституции было утверждение свободы личности и ограничение прерогатив государства. Сегодня в судебных делах, относящихся к свободе религии, мы раз за разом сталкиваемся со странной презумпцией, что справедливо прямо обратное. Т.е. государство право в каждом своём действии и что на религии лежит бремя доказывать свою правоту. Наш долг, как христианских адвокатов, неустанно бороться с этой презумпцией".

Обсуждая эволюцию права в США, юристы часто говорят о роковом влиянии законов, принятых против мормонов, а также законов, относящихся к введению власти национального правительства над Югом по окончании Гражданской войны. Нельзя не признать печальные последствия этих законов. И, однако, они не могут служить достаточной причиной разительных сдвигов в характере права в нашей стране. Основной причиной явилась победа совершенно иного мировоззрения, которое никогда не привело бы к равновесию свободы и порядка в системе правления, характерной для стран Запада (включая США).

Это та же разница, что и между современной наукой, начинателями которой были Коперник и Галилей, и наукой материалистической, которая возобладала в прошлом столетии. Материалистическая мысль никогда не породила бы современную науку. Эта наука родилась на базе христианства. Ибо предполагалось, что, поскольку не слепой случай, но мудрый Творец создал вселенную, мы способны в какой-то мере постичь Его замысел, а стало быть, имеет смысл наблюдать и экспериментировать.

Затем произошёл переход к материалистической науке, обусловленный не открытием новых фактов, но исключительно философским сдвигом к материалистической концепции конечной реальности. То был просто выбор иной веры. Невозможно выразить это яснее, чем посредством надменного заявления, сделанного Карлом Саганом по телевидению - без малейшей попытки научного доказательства - и обращённого к 140 миллионам зрителей: "Физическая вселенная есть всё, что существует, или когда-либо существовало, или будет существовать". Он открыл свою серию лекций, "Вселенная", этим исповеданием своей веры, и на ней строил каждое следующее заключение.

В точности то же самое происходит в нашей системе права. Материалистическая, случайностная концепция конечной реальности никогда не привела бы к тому равновесию порядка и свободы в системе правления, которым отличается наша страна и другие страны, наследовавшие Реформацию. Но ныне эта концепция произвольно и агрессивно вытесняет иудео-христианскую традицию, на которой это равновесие было основано. Эта традиция породила свободу, равной которой никогда ранее не видел мир, но она умела также ограничивать эту свободу с тем, чтобы та не разбила общество вдребезги. Материализм никогда не сумел бы достичь такого равновесия, и ныне, одержав верх, не способен его поддерживать. Он только разрушает его.

Вилл Дюрант и его жена, Ариель, совместно написали "Историю цивилизации", а в 1976 г. получили премию Гуманистов Пионеров. В феврале 1977 г. Вилл Дюрант суммировал в журнале "Гуманист" основную проблему гуманизма, касающуюся личной этики и общественного порядка: "Более того, мы обнаружим, что не так легко построить естественную этику, достаточно эффективную, чтобы поддерживать моральную сдержанность и социальный порядок, не прибегая к сверхъестественным утешениям, надеждам и страхам".

Бедный Вилл Дюрант! Это не просто затруднительно, это невозможно. Ему следовало бы припомнить цитату из книги агностика Ренана, проводимую им в его труде "Уроки истории". В 1866 г. Ренан писал: "Если рационализм надеется управиться с миром, пренебрегая религиозными потребностями души, ему следует обратиться к опыту Французской революции, который учит, какие последствия имеет столь грубая ошибка". И сами Дюрант пишут в той же книге: "Прежде нашего времени история не знает ни одного значительного примера общества, успешно строящего моральные устои жизни, не прибегая к помощи религии".

С ослаблением иудео-христианской традиции мы пришли к новому определению и значению "плюрализма". До недавнего времени это значило, что происходящая от Реформации ветвь христианства перестала ныне так доминировать в нашей стране и обществе, как это было в первые годы основания государства. Приблизительно после 1848 г. огромный наплыв новых эмигрантов привёл к резкому увеличению числа людей, чьё мировоззрение не было определено Реформацией. Эта ситуация, разумеется, сохраняется доныне. Таким образом, если мы выступаем за религиозную свободу сегодня, мы обязаны понимать, что последняя должна включать общую религиозную свободу от контроля государства для всех религий. Это свобода не только для христиан. Задачей для христиан становится показать, что христианство - это Истина абсолютной реальности, на открытом рынке идей.

Такая большая смесь вероучений в США используется ныне, но лишь как оправдание для нового понимания плюрализма. Последний означает ныне, что все типы ситуаций лежат перед нами как равноправные, и что в действительности каждый индивидуум волен мимоходом выхватить ту или иную из них по собственной прихоти. То, что вы выбираете, есть только ваше личное дело, и каждый выбор не хуже другого. Плюрализм стал означать, что всё приемлемо. Это новое толкование плюрализма объяснялось повсюду. Не существует правильного или ложного, всё дело только в вашем личном предпочтении. Например, в недавнем выпуске телевизионной программы "60 минут", эвтаназия стариков и выращивание марихуаны, ставшей в Калифорнии самым доходным продуктом сельского хозяйства, рассматривались именно подобным образом. Один выбор ничуть не хуже другого. Всё дело просто в вашем личном предпочтении. Это новое определение и толкование плюрализма является во многих формах, не только личной, но и в общественной морали и в решениях, касающихся права.

Теперь я поставлю вопрос. Где были христианские адвокаты, когда происходил роковой сдвиг в системе права в течение последних 40 лет? Этот сдвиг произошёл целиком или в наибольшей части за последние 80 лет, но огромные, титанические изменения выпали на последние 40 лет. Все эти великие перемены в системе права появились на протяжении нашей жизни. Тогда, когда это уже случилось, мы можем сказать, что вне сомнения адвокаты-христиане обязаны были увидеть, что происходит, и стоять на своём посту, и громко и ясно трубить тревогу. Непрофессионал, вроде меня, имеет право чувствовать, что его несколько подвели, поскольку христианские адвокаты не трубили тревогу, скажем, между 1940 и 1970 годами.

Когда я писал книгу "Как мы должны теперь жить?", я отталкивался от секулярной философии. От её результатов я пришёл к выводам либеральной теологии, а от них к положению в искусстве, после чего обратился к нашим судам, и, особенно, к Верховному Суду. Я прочитал Оливера Хомса и других современных авторитетов, и должен сказать, что прочитанное меня ужаснуло. И это было точной параллелью тому, что я уже так хорошо знал в результате ряда лет изучения философии, теологии и других дисциплин.

В упомянутой книге я использовал проходившее в Верховном Суде дело об аборте как яснейшую иллюстрацию произвольности социологического закона. Наше право изобилует такого рода решениями. Подобным образом можно говорить о ситуативной этике Флетчера как о яркой иллюстрации того, как наше общество функционирует без руля и без ветрил во многих отношениях.

Но, конечно же! Чего ещё могли бы мы ожидать? Все эти вещи суть естественные неизбежные результаты материалистической концепции окончательной реальности. С точки зрения этой концепции оказывается, что окончательная реальность должна быть по своей природе безмолвной как по отношению к нашим ценностям и принципам, так и в отношении обоснования права. Не существует никакого способа доказать то, "что следует", исходя из того, "что есть".

Нет, мы должны сказать, что христиане-юристы не потрудились забить тревогу, и мы в самом деле ушли очень, очень далеко в направлении к целиком гуманистической культуре. В настоящее время мы уже живём в условиях гуманистической культуры, но мы обязаны понять, что наш дрейф целиком направлен в эту сторону. Если мы не повернём вспять, мы очень скоро придём к целиком гуманистической культуре.

Право, и в особенности суд, является приводным ремнём, навязывающим этот целиком гуманистический способ мышления всему обществу. Это именно то, что происходит. Закон об аборте служит превосходным примером. В 1973 г. Верховный Суд отменил законы, направленные против аборта, во всех 50 штатах, хотя вполне было ясно, что в это время большинство американцев выступали против абортов. Верховный Суд произвольно решил, что аборт легален, и разом выкинул за борт все касающиеся его законы штатов, навязав мышлению американцев, что аборт не только легален, но и этичен. Таким образом, судьи, подобно элите недемократичеких стран, навязали свою волю большинству народа, несмотря на то, что их решение было произвольным и юридически, и с точки зрения медицины.

Но в оправдание христиан-юристов надо сказать, что не только они не трубили тревогу. Христианские богословы также не слишком отличились в этом отношении. В 1893 г. д-р Чарльз А. Бриггз был лишён кафедры пресвитерианского священника за проповедь либеральной теологии. Повторюсь, что либеральная теология есть просто гуманизм, облачённый в теологические одежды. Засим последовала потрясающая великая тишина. Вплоть до 20-30-х годов XX века лишь немногие среди державшихся Библии теологов трубили громкую тревогу. А в указанное время это стало уже слишком поздно, так как большинство ортодоксальных конгрегаций попало под влияние либеральной теологии в решающих пунктах административного управления и в семинариях. Лишь тогда раздались голоса протеста. Но, за редкими исключениями, время было упущено. С тех пор либеральные теологи всё откровеннее смыкают ряды с секулярными гуманистами во всём, что касается устройства жизни и решений социологического закона.

Но и те теологи, которые видели угрозу теологии, оказались совершенно слепы к тому, что происходило с правом и целой культурой. Таким образом, они не преуспели в обнаружении подмены одного мировоззрения совершенно другим. Не отличились и христианские преподаватели, теологи и юристы - никто из них не протрубил громкую тревогу до тех пор, пока мы не прошли долгий, долгий путь в направлении гуманистически ориентированной культуры.

Но, хотя сказанное и может равномернее распределить груз ответственности, оно не поможет нам сегодня - кроме разве что в понимании, что если мы собираемся добиться чего-то лучшего, мы должны перестать специализироваться в видении происходящего только по частям и кусочкам. Мы должны понять, что это одна целостность, противостоящая другой целостности. Речь идёт об истине, касающейся окончательной и целостной реальности - не просто религиозной реальности, но всей реальности. Наш взгляд на конечную реальность и ответ на вопрос - является ли материя результатом безличного случая, или создана живым Богом, Творцом? - определит нашу позицию по каждому критическому вопросу, с которым мы сталкиваемся сегодня. Он определит наше отношение к ценности и достоинству человека, основание, на котором станет проходить личная и общественная жизнь, будущее развитие права, а также ответ на вопрос - ожидает ли нас впереди свобода или некая форма авторитарного правления?

Содержание