Христианский манифест

Френсис Шеффер

Глава четвёртая. Религия гуманизма

Гуманисты открыто изъяснили нам свои взгляд на характер окончательной реальности. "Гуманистический манифест I" гласит: "Религиозные гуманисты рассматривают вселенную как самосуществующую, а не сотворённую.

Гуманизм утверждает, что природа вселенной, описываемая современной наукой, делает неприемлемыми любые сверхъестественные или космические гарантии человеческих ценностей".

И Карл Саган пропагандирует миллионам зрителей эту гуманистическую точку зрения на окончательную реальность. Гуманистическая вера пронизала все уровни нашего общества.

Если мы собираемся вступить в битву, таким образом, какой обеспечивает хоть какую-то надежду на успех, мы должны сражаться по всему фронту. Мы не сможем добиться победы на фронте борьбы за свободу и, особенно, борьбы только за нашу свободу. Борьба должна вестись за целую Истину. Не просто за религиозные истины, но за Истину того, что есть окончательная реальность. Является ли она безличной материей или это живой Бог?

Оба "Гуманистические манифеста" гласят, что гуманизм есть религия, вера. "Манифест I" очень справедливо утверждает: "Ничто в человеческих делах не стоит по ту сторону религиозного". Христиане более чем кто-либо, должны были бы знать, учить и действовать на основании этого принципа. Религия затрагивает целое мысли и целое жизни. И две религии, христианство и гуманизм, выступают друг против друга как целостности.

Не только "Гуманистические манифесты" говорят, что гуманизм есть религия; то же утверждает Верховный Суд. В 1961 г. дело "Торкасо против Уоткинса" специально определяет светский гуманизм как религию, эквивалентную теистическим и другим нетеистическим религиям.

"Гуманистический манифест II" провозглашает: "Оно (государство) не должно благоприятствовать никаким отдельным религиозным организациям, используя общественные средства…" Ирония ситуации состоит в том, что правительство и суды США благоприятствуют в ущерб всем остальным как раз гуманистической религии!

Решение Верховного Суда по делу "Торкасо против Уоткинса" замечательно ещё тем, что оно показывает, как резко повернулся за 28 лет Верховный Суд от христианской традиции к гуманистическому мировоззрению. В 1933 г. в деле "США против Макинтоша", касавшегося отказа давать показания на основании требований религиозной совести, судья Хьюджес заявил:

"Сущностью религии является вера в связь человека с Богом, предполагающая обязанности, высшие по сравнению с теми, которые вытекают из любых человеческих отношений… Невозможно говорить о религиозной свободе, оценивая должным образом её фундаментальное и историческое значение, не признавая веры в высший долг человека по отношению к воле Бога". В 1955 г. в деле "США против Сигера", также касавшемся отказа давать показания по требованиям религиозной совести, Суд постановил, что критерием религиозной веры является "искреннее и исполненное значения убеждение, занимающее в жизни его обладателя место, аналогичное тому, на котором стоит Бог у людей, за которыми признаётся право на умолчание в подобных случаях". Последнее заявление является, разумеется, разительным отходом от позиции 1933 г.

Дело "Торкасо против Уоткинса" делает окончательный шаг. Здесь уравниваются теистические религии, нетеистические религии и чисто материалистический гуманизм как род религии. Переход завершился в 28 лет между 1933 и 1961 годами. Мы в нашей стране живём в условиях демократии, выросшей из иудео-христианских корней. Свобода, данная нам ею, становится в современном мире всё более редкой. Мы непременно должны пользоваться этой свободой, пока она у нас ещё есть. Исследование, проведённое несколько лет назад с целью установить, какие из примерно 150 суверенных государств являются ныне свободными, определило, что менее 25 государств обладают значительной степенью свободы.

Наиболее важно, что наша культура, общество, государство и право находятся в своём нынешнем состоянии не в результате заговора, но вследствие того, что сама церковь пренебрегла долгом быть солью культуры. Долгом и правом церкви является ныне делать то, что она обязана была делать всё время - употреблять свободу, которой мы обладаем, чтобы быть солью культуры. Если сползание в направлении авторитарности и будет прекращено, так это сможет сделать только преданная своей миссии христианская церковь, посвятившая себя тому, что Джон Уайтхед назвал "полной революцией в направлении наших реформ".

Некоторые из нас, возможно, могут питать известные сомнения относительно "Морального большинства" и некоторых вещей, о которых они говорят. Но я настаиваю, что одна вещь, которой мы непременно должны придерживаться, состоит в том, чтобы добывать информацию относительно всего, с этим связанного, не из светских средств массовой информации, так же помешанных на гуманизме, как и вся остальная нынешняя культура. Большая часть средств массовой информации не обязательно должна быть бесчестной, чтобы перекраивать информацию на выгодный себе лад, поскольку эти люди уже видят через очки предельного релятивизма личных и общественных моральных стандартов.

Отличным примером такого отсутствия объективности служит общественное телевидение. Одна из директрис, которой мы предложили фильм "Что стряслось с родом человеческим?", отказалась его просмотреть и даже говорить на эту тему. Едва она услышала, какую позицию занимает фильм относительно абортов, она заявила: "Мы не можем представлять ничего, что отражает только одну точку зрения".

В это самое время телевидение передавало серию передач "Трудные решения", целиком направленную в пользу абортов. Комментарий, сопровождающий серию, ясно выражает целостное материалистическое мировоззрение на характер окончательной реальности:

"Огромное большинство людей верит, что во вселенной действует замысел или сила, выходящая за пределы обычной механики причин и следствий, и что она каким-то образом ответственна за материальный и моральный порядок нашего мира. Современная биология подорвала это предположение. Несмотря на то, что нас часто уверяют, якобы наука целиком совместима с нашей иудео-христианской этической традицией, на деле это не так…

В самом деле, уже в античности механистическая точка зрения на жизнь - что случай ответственен за порядок мира - приобрела некоторых приверженцев. Но вера в высший порядок оставалась господствующей, ей следовали даже такие учёные, как Ньютон, Гарвей и Эйнштейн, также теологи Августин, Лютер и Тиллих. Но, начиная с Дарвина, биология подорвала эту традицию. Дарвин, по сути, доказал, что все живые организмы были сотворены игрой случайности и необходимости - путём естественного отбора.

В XX веке это воззрение на жизнь было подтверждено целым рядом новых открытий…

Разум остаётся единственной неопределённой границей, но недальновидно было бы сомневаться, что его можно будет однажды дуплицировать посредством мыслящих роботов или проанализировать в терминах химии и электричества мозга.

Последовательно механическая точка зрения на жизнь, которую подтверждает практически каждое новое открытие в биологии, обладает определёнными следствиями. Во-первых, Богу не остаётся места в физическом мире…

Во-вторых, за исключением теории вероятности и взаимодействия причин и следствий, в мире не существует никаких организующих принципов и целей. Таким образом, не существует никаких моральных и этических законов, принадлежащих самой природе вещей, и никаких абсолютных руководящих принципов для человеческого общества…

Механический подход к жизни обладает, пожалуй, одним единственным следствием для этики: мы должны непринуждённее приспосабливать нашу мораль к новым социальным ситуациям. Мы уже достаточно в этом поднаторели… В результате этический выбор, возможно, станет более затруднительным, но не потому что люди будут менее моральны, но потому, что они окажутся неспособны оправдывать свой выбор волшебными сказками".

Так деньги налогоплательщика используют не только, чтобы пропагандировать аборты, но для проповеди цельного воззрения на материальную, чисто механическую вселенную, организованную только по воле случая и не знающую цели, где мораль (и право) оказывается предметом исключительно социального выбора. А что касается иудео-христианской традиции, то её спихивают в категорию "волшебных сказок".

Как это похоже на "Гуманистический манифест II":

"Как и в 1933 г. (год издания "Гуманистического манифеста I"), гуманисты продолжают верить, что традиционный теизм, в особенности вера в прислушивающегося к молитвам Бога, якобы любящего и заботящегося о людях, выслушивающего и понимающего их молитвы, и способного откликаться на них, является недоказанной и устаревшей верой. Доктрина спасения, основанная на этих бездоказательных утверждениях, продолжает оставаться для нас вредной, отвлекающей силы людей ложными надеждами на небеса после смерти. Трезвые умы прибегают к иным средствам выживания".

В этом контексте нам действительно не следует ожидать объективности от средств массовой информации.

Не приходится всецело полагаться даже на уважаемых комментаторов. В канун ухода на пенсию Уолтера Кронкайта он дал интервью газете "International Herald Tribune", опубликованное 18 февраля 1981 года. В нём Кронкайт спрашивает: остаётся ли демократия уместной политической философией в условиях наличия телевидения? Можем ли мы всё ещё сохранять уверенность, что демократия всё ещё в действии? Репортаж цитирует Кронкайта:

"Я не утверждаю, что ответ должен быть сразу же отрицательным. Я за демократию. Я просто говорю, что это проблематично. Я думаю, что очень многое придётся объяснить, прежде чем мы сможем быть уверены, что демократия все ещё работоспособна".

Средства массовой информации и особенно телевидение, в самом деле, изменили не только восприятие текущих событий, но и сам процесс, которым делается политика. Следует признать, что вещи по телевидению легко представить так, что впечатление от самого факта окажется совершенно другим. Хорошим примером явилась оркестрация кандидатуры Джералда Форда на пост вице-президента на республиканском съезде 1980 г.

Следует понимать, что средства массовой информации функционируют в значительной степени наподобие неизбираемой федеральной бюрократии. Они настолько могущественны, что делают так, как если бы являлись четвёртой властью в правительстве США. Чарлз Питерс, главный редактор "Washington Monthly", в своей книге "Как на самом деле работает Вашингтон" пишет, что средства массовой информации вместо того, чтобы разоблачать "игру" федерального правительства, сами "участвуют в шоу".

Таким образом, телевидение (как и все средства массовой информации) не только сообщает новости, но и изготовляет их. Его способность искажать наше представление о любом событии в самом деле ставит серьёзные вопросы о функционировании нашей демократии.

Наше решение - не то, на которое намекает в своём интервью Кронкайт - мы не хотим изменить нашу политическую философию на недемократическую. Мы хотели бы как-то ограничить возможности телевидения по тенденциозной "редакторской" подаче событий и, в особенности, лишить его возможности самочинно направлять политические процессы.

В этих условиях христиане определённо не могут некритически принимать то, что они читают, и особенно то, что видят по телевидению, как объективное. Это в особенности относится к случаю, касающемуся предмета, весьма отличного от того, что привыкли отстаивать работники средств массовой информации.

Что касается "Морального большинства", то, независимо от того, находим мы или нет, что они всегда говорят справедливые вещи, или полагаем или нет, что они совершают некоторые ошибки, фактом остаётся то, что они делают одну правильную вещь: пользуются свободой, которой мы всё ещё располагаем в сфере политики, чтобы противостоять философии и практике гуманизма. Они сохраняют уверенность, что закон - король, стоящий над законодателями, и Бог стоит над законом, - и борются за претворение своей веры в жизнь. И это явление подлинной духовности.

"Моральное большинство" провело чёткую границу между двумя целостными воззрениями на реальность, с присущими им следствиями для государств и права. И если вам лично не нравится что-то из того, что они делают, сделайте это лучше. Но вы обязаны понимать, что все христиане должны делать нечто в этом роде, иначе слова, что Христос - Господь во всей нашей жизни, останутся только словами.

Содержание