Исторический очерк проникновения и распространения реформации в Литве и Западной Руси

В. Плисс

Одною из отдалённейших причин, подготовивших почву для Реформации в Литве, как и в Польше, был гуситизм. В Литве он был посеян целым столетием раньше, чем в Польше, и в сильнейшей степени. В 1413г. Литву посетил известный в то время повсюду друг Гуса - распространитель его учения Иероним Пражский. Хотя частнейшие подробности его пребывания и деятельности в Литве и при дворе Витовта нам неизвестны, тем не менее, судя по его деятельности в других местах, где он рьяно восставал против римско-католической церкви, мы можем предположить, что в Литве он действовал таким же образом. Выражая полное сочувствие православному населению Литвы и Западн. Руси, Иероним Пражский, можно думать, старался ещё более воспламенить издавна существовавшую здесь вражду православия с латинством; среди католиков же он возбуждал недовольство римско-католическою церковью. На распространение гуситизма в Литве некоторое влияние имел и Сигизмунд Корибут, известный, гуситский кандидат на чешскую корону; а ещё больше - свита его, состоявшая из поляков и литовцев. Когда в 1424 г. Владислав Ягелло приказал им возвратиться на родину, угрожая конфискацией имущества, то многие из них, проникнутые гуситскими воззрениями, возвратившись на родину, распространяли гуситизм в Польше и Литве. Отсюда Коялович, говоря о Мориане Озерко, сообщает, что папа Сикст IV дал ему власть обращения иноверцев в римско-католическую веру, а также принятия в лоно римской церкви еретиков и схизматиков. Православные тут разумеются под схизматиками. Так как Озерко умер в 1491 г., а до этого времени в Литве не было иной ереси кроме гуситизма, то это даёт основание Лукашевичу заключить, что здесь под еретиками разумеются последователи гуситского учения. Таким образом, гуситизм пустил корни в Литве и со времени посещения её Иеронимом Пражским имел постоянно последователей; с этого времени учение Гуса сообщало здесь некоторую энергию недовольству римской церковью и католическим духовенством и содействовало усилению антагонизма между православными и католиками. Поэтому неправ Любович, когда он старается отвергнуть значение гуситизма, как одной из подготовительных причин реформации в Польше (а отсюда и в Литве) и свести все причины её к социальным и политическим условиям жизни. Нельзя не признать значения последних в деле реформации в Польше и Литве, но отрицать значение религиозной подкладки в польских реформационных движениях может только предубеждённый историк. В самом начале распространения реформации в Литве и Польше мы встречаем особую фракцию реформаторства, -- исповедание братьев Чешских. Сначала оно обособлялось от других исповеданий, но вскоре соединилось частью с реформатами, частью с различными протестантскими сектами.

В подготовке в Литве почвы для реформации и в содействии в распространению её весьма большое участие имел немецкий элемент, торговые сношения с западом и иноземные купцы. В Вильне и в других значительных городах Литвы и Западной Руси - Ковне, Могилёве и др. проживало большое число немецких ремесленников и купцов. Кроме немцев в этих местах можно было встретить итальянцев, греков, армян и больше всего шотландцев (Szkoci), которые вели торговые сношения с Ригой, Королевцем и другими городами Прусского герцогства; отправлялись также с товарами в Лейпциг, Франкфурт и другие города южной Германии, где реформация была распространена весьма широко. Равным образом и наоборот, в литовские города прибывало весьма много народа - купцов, ремесленников и т.п. - для временного или даже постоянного жительства из Пруссии и Ливонии. Литовское дворянство (шляхта), скажем словами Лукашевича, было заражено той же страстью к новизне, той же падкостью ко всему иноземному и той же легкомысленностью в деле веры, что и в Королевстве Польском. Поэтому не только среди мещанства, особенно немецкого и вообще иноземного, но и среди дворянства литовского, как православного говорившего (бело)русским языком, так и римско-католического - реформация быстро распространялась, особенно с того времени как приняли протестантизм Пруссия (1525 г.) и Ливония (1539 г.).

Проникновению и распространению реформации в Литве весьма много содействовали путешествия дворянства по Западной Европе. Более богатое литовское и русское дворянство часто предпринимало путешествия по немецким городам, иногда без всякой определённой цели. Весьма много следов таких путешествий мы находим у Папроцкого, Несецкого и других. Уже Сигизмунд I неблагосклонно смотрел на эти путешествия дворянства за границу, как видно из его эдикта против религиозных новизн. Сигизмунд Август в одном из своих писем к датскому королю по поводу отправления за границу Теньчинского выражает сожаления, что эти путешествия дозволены законом, -- путешествия, которые отнимают здоровье, разоряют имения и вносят в страну иноземные обычаи и различные религиозные мнения. Бывали также случаи, что некоторые из дворян заключали браки с иностранками протестантского вероисповедания. Богатые и знатные дворяне посылали своих детей в немецкие университеты - Виттенберг, Лейпциг, Гольдберг и другие, откуда они возвращались на родину с большими симпатиями к религиозной реформе, сильно зараженные учением Лютера и других реформаторов. Всеобщим также обычаем среди именитого и богатого дворянства было приглашать своих для детей в качестве учителей учёных немцев, большей частью уже рьяных последователей реформации.

Другим путём, которым распространялась реформация в Литве, служили книги и брошюры, в которых проводились и защищались реформационные идеи. Это был один из сильнейших способов пропаганды реформации. Этим путём пропаганда шла из Польского королевства, где уже в 30-х годах XVI в. так сильно был распространен катехизис Лютера, что вызвал ограничения духовной власти, и особенно большой приток книг в протестантском духе был из Пруссии. Альберт, герцог Прусский, принявши сам протестантство и ставши главным покровителем его, в политических видах заботился также об ознакомлении с протестантством Польши и Литвы. Альберт позаботился о переводе литургических и других религиозных книг на литовский язык и распространял эти книги по Литве в тысячах экземпляров. Так, например, Мартин Монвид, министр (пастор) в Рагнетау, по приказанию Альберта Прусского, перевел на литовский язык лютеранский канционал и отпечатал. Когда же в 1544 г. в Королевце был основан университет с целью пропаганды через него протестантства, то Альберт Прусский учредил при нём общежитие для 8 литовцев, готовившихся к званию министра слова (пастора). В качестве же профессоров Альберт Прусский пригласил сюда двух литовцев - Станислава Рапегелана и Авраама Кульву, которые ещё раньше распространяли протестантство в Литве, но были изгнаны оттуда. Эти два профессора-литовцы были первыми проповедниками реформации в Литве. Рапегелан Ст. принадлежал к ордену францисканцев и был первым из этого ордена пропагандистом реформации в Литве. Он был учеником самого Лютера. По словам Фризе, уже в 1525 г. какой-то францисканский монах публично проповедовал учение Лютера. Был ли это Рапегелан, или какой-нибудь другой францисканец, сказать категорически невозможно. Есть известие, что Рапегелан довольно рано вышел из духовного ордена и отправился в Виттенберг; долгое время пробыл учеником Лютера и получил от него степень доктора богословия; затем возвратился в Литву и проповедовал лютеранское учение. Почти одновременно с Рапегеланом выступает другой пропагандист лютеранства -- Георгий Мартин Московидий, о котором подробных сведений не имеется. Может быть, это тот "Magister artium" Георгий, который при помощи Станислава Гастольда, Трокского воеводы, первого мужа известной Барбары, хотел основать в Вильне протестантскую школу, что ему запретила виленская капитула. А может быть, упомянутый Георгий Московидий был сначала тем провинциалом францисканцев в Вильне, который подписал в 1523 г. акт о продаже плаца Ульрику Госсу, виленскому городничему, отцу кардинала Ст. Гозия.

Когда лютеранство явно стало распространяться и приобретать последователей, правительственная часть начинает издавать запретительные и ограничительные законы. Так 17 июля 1538 г. Сигизмунд I издал строгий эдикт против лютеран и анабаптистов, которые, надо полагать имели в это время своих последователей. Этот эдикт, объявленный повсюду в Литве, угрожал всем пропагандистам религиозных заблуждений, направляемых в ущерб римско-католической церкви, изгнанием из отечества и конфискацией имущества. В это же время старался противодействовать начинавшим появляться в Литве реформационным увлечениям и Павел Альгимунд, князь Ольшанский, который в 1535 г. перешёл с Луцкой кафедры на Виленскую. Не смотря однако на эти стеснительные для реформации меры, вскоре в 1539 г., выступает новый проповедник лютеранства Авраам Кульва. С 1539 по 1542 гг. он произносил в Вильне проповеди в духе аугсбурсгского исповедания; основал здесь школу (вероятно тайную), в которую привлекал знатнейшую польскую и литовскую молодёжь, занимавшуюся прежде под его руководством в Виттенберге. По свидетельству Венгерского, он выпустил из своей школы 60 учеников. Авраам Кульва сначала учился в Кракове, затем в Ловании (Lovanium) в Брабанте и здесь познакомился с известным Эразмом Роттердамским. Отсюда Кульва отправился в Виттенберг и здесь слушал Меланхтона. В Сиене в Италии получил степень доктора церковного и гражданского права и около 1538 г. возвратился в Литву. Учение его стало распространяться здесь с замечательной быстротой, так что Павел Ольшанский, виленский епископ, вынужден был обратиться к Сигизмунду I с просьбою оказать содействие с подавлении распространения нового учения. Сигизмунд I издал эдикт, которым велел ему явиться в духовный суд; здесь он должен был, по эдикту, сознаться в своей вине и подвергнуться наказанию, сообразно с каноническими правилами. В том же случае, если бы А. Кульва не хотел добровольно подчиниться требованию этого декрета, светской власти предписывалось схватить его и представить в духовный суд. В случае же его побега, он подвергался вечному изгнанию из отечества, а имущество его должно быть конфисковано, частью в пользу государства, частью в пользу церкви между тем А. Кульва, узнав о замыслах против него виленского епископа, убежал в 1543 г. в прусское княжество. Здесь Альберт Прусский принял его с распростёртыми объятиями и назначил ректором высшего училища в Кролевце и профессором греческого языка, а в следующем 1544г. профессором богословия в основанном им университете. Из письма А.Кульвы от 1543г. к Сигизмунду и видно, что в это же время должны были прибегнуть к побегу очень многие литовцы, последователи нового (лютеранского) учения.

Кроме вышеупомянутого декрета специально против Кульвы, Сигизмунд I издал в 1542 г. в Вильне новый декрет, которым подтверждал, что виленский епископ и все правительственные органы, ему подчиненные, имеют полную власть над диссидентами и еретиками, что духовной власти принадлежит право суда над ними и наказания. В то же время было распространено на Литву действие законов, изданных сначала только для королевства Польского, - законов, по которым всякий дворянин лишался дворянского достоинства, в том случае, если заражался ересью. Вместе с этим запрещалось приглашать немцев в качестве воспитателей детей, запрещалось посылать юношество в Германию для получения образования. Вследствие таких строгих законов духовная власть при помощи своих судов так стеснила и устрашила диссидентов, что они должны были эмигрировать в другие государства. Но указанные декреты, издававшиеся против протестантов в то время, не исполнялись строго - вследствие слабости королевской власти. Диссиденты же, и находясь за границей, не ослабевали в своей энергии. Разными путями они опять возвращались в Литву и действовали здесь с еще большей смелостью. Само правительство вскоре стало ослаблять строгость законов против диссидентов. Так, в 1543 г. Сигизмунд I отменил закон, запрещавший литовско-польскому дворянству посещение иностранных университетов, запретил только привозить оттуда еретические книги. Отмена этого закона весьма много облегчила успехи реформации в Литве. На заре начинавшейся более счастливой для диссидентов эпохи умерли первые проповедники и вожди реформации в Литве. В 1546 г. 13 мая в Королевце умер Репегелан на 60-м году своей жизни, почти одновременно сошел в могилу и другой пропагандист лютеранства А. Кульва, который, возвратившись в Литву двумя годами раньше, умер в 1546 г. на руках своей матери. Но особенно важным для литовской реформации обстоятельством было прибытие в 1514 г. в Вильну особого великого князя Литвы, 24-летнего Сигизмунда Августа.

О Сигизмунде Августе, особенно о его религиозных убеждениях, так много написано, и высказано столько мнений, часто различных до противоположности, что трудно даже разобраться в этом хаосе. Протестанты считают Сигизмунда Августа своим, католики же утверждаю, что он никогда не переставал быть послушным сыном римско-католической церкви. Те и другие приводят исторические факты из царствования Сигизмунда-Августа в подтверждение своих взглядов на него. Для того же, чтобы понять причину возможности столь противоречивых мнений об одном и том же лице и уяснить себе характер деятельности Сигизмунда Августа, необходимо обратиться к разъяснению мировоззрения Сигизмунда Августа, его загадочной личности, и здесь искать разгадки противоречий, в какие впадают историки при рассуждении об этом государе. Протестантские историки, утверждая, что Сигизмунд-Август по свои религиозным воззрениям был протестант, отчасти правы; в их пользу красноречиво говорят некоторые факты из царствования этого короля. Но симпатии Сигизмунда-Августа к протестантам и снисходительное отношение ко всем вообще разноверцам обусловливались отчасти первоначальным его воспитанием. Сигизмунд-Август воспитывался при дворе своей матери Боны. При дворе Боны было много еретичествующих; находившиеся при нем католики только казались такими, на самом же деле также были большей частью протестанствующими. Бона, с другой стороны, ревностно заботилась о том, чтобы приобрести влияние на Сигизмунда-Августа, будущего короля, и старалась устранить влияние на него лиц, которые воспитали бы его в строго-католических традициях.

Первым учителем Сигизмунда-Августа был "Siculus", итальянец, который и сообщил ему начатки знаний языков и различных наук. Обучение государственному управлению было поручено Петру Опалинскому, каштеляну Гнезнескому, мужу ученому. Но и он не мог противодействовать расслабляющему действию двора королевы Боны на Сигизмунда Августа, так как и сам он находился под влиянием Боны. Но что или кто поселил в Сигизмунде-Августе симпатии к протестанству? Сама Бона, как известно, не была еретичкой; напротив, - род традиций, воспитание и пр., - все это должно было делать ее верной дщерью римско-католической церкви. Отец Сигизмунда-Августа был горячим католиком. Затем, следует влияние лиц, окружавших его, - Опалинского, Тарновского-Томицкого, Хоеньского, Мацеевского. Все это, не говоря уже о религиозности вообще Ягеллонского рода, должно было оставить следы на Сигизмунде-Августе в его воззрениях. И действительно, мы видим его на первых порах ревностным католиком. Так, когда посол папы Павла III Иероним Розарий, вручая Сигизмунду-Августу, ещё двадцатилетнему юноше, освященный меч, завещал ему быть охранителем католической церкви и карателем сторонников немецких новшеств. Производящих смуту в государствах, то Сигизмунд-Август, отвечая на эти слова, сказал, что он до смерти останется верен римско-католической вере. Но, хотя число лиц, преданных римско-католической церкви, окружавших Сигизмунда-Августа, превосходило число сторонников "немецких новшеств", тем не менее влияние последних было несравненно сильнее. На религиозные воззрения Сигизмунда-Августа имел большое влияние Франц Лисманин, духовник Боны и тайный проповедник реформации. Каким образом он приобрел влияние на Сигизмунда-Августа, трудно определить; вероятнее всего, через посредство Боны или благодаря своим проповедям, произносимым на итальянском языке.

Влияние это на Сигизмунда-Августа стало заметнее уже довольно рано. С 1529 г., когда Сигизмунд-Август был уже великим князем Литовским и объявлен наследником Польского королевства, Ф. Лисманин пользовался у него громадным влиянием и был одним из постоянных его советников. Через посредство Ф. Лисманина Сигизмунд Август рано стал знакомиться с протестантской литературой, с разными книгами, в которых обличалась римская церковь. Сигизмунд-Август рано познакомился с сочинениями Кальвина, прочитал его Institutiones religionis Christianae, в 1553 г. отправил Лисманина в Швейцарию для ближайшего ознакомления с религиозной реформой Кальвина, под предлогом закупки книг для королевской библиотеки. В качестве капеллана, Лисманин сопутствовал Сигизмунду Августу в его поездке в Литву. После же брака Сигизмунда Августа с Барбарой, урожденной Радзивил, влияние Лисманина на него еще более возросло, и он стал весьма близким к нему человеком. Лисманину обещана была первая вакантная епископская кафедра. Даже в то время, когда Лисманин уничтожил один монастырь и когда по этому поводу все католики восстали против него, Сигизмунд Август сохранял доверие к Лисманину. А королева Бона выразила ему свое расположение тем, что послала его в Рим для поздравления с вступлением на римскую кафедру Юлия III. Но когда Лисманин, будучи в Жененве, женился здесь, то потерял расположение короля и Боны, которая имела еще другие причины частного характера для перемены отношений к Лисманину. Этот-то человек, преданный реформации не только на словах, но и на деле, долгое время оказывал сильное влияние на Сигизмунда Августа, особенно в его молодые годы, когда ум короля, впечатлительный и любознательный, но мало развитый и просвещенный, легко поддавался стороннему влиянию. Но Лисманин не был единственным человеком с протестантскими убеждениями при дворе Сигизмунда-Агуста. В 1542 г. здесь мы находим еще двух придворных проповедников - Ивана из Козьминка (Козьминского) и Лаврентия из Прошович, известного под именем Дискордии. В 1544 г. Сигизмунд Август взял их с собою в Литву; здесь они смело и открыто проповедовали учение Лютера, Кальвина и других реформаторов. Когда же римско-католическое духовенство ставило им преграды и привлекало к суду, то король брал их под свою защиту. Из его Виленской библиотеки распространялись сочинения Лютера, Меланхтона, Буцера, Кальвина и др.

Хотя реформация в Литве весьма многим обязана Сигизмунду-Августу, но свою жизнь и силу получила от двух Радзивилов - Николая Радзивила Черного и Николая Радзивила Рыжего. Благодаря им, за короткое время реформация достигла блестящего развития и могла питать надежды на полное упрочнение в Литве. Сигизмунд-Август, хотя иногда ясно обнаруживал свои симпатии к реформации, но все-таки относился к ней больше пассивно. Между тем, названные два корифея реформационной эпохи в Литве выступили энергичными, деятельными покровителями религиозной реформации и употребили все усилия и средства к распространению ее в Литве. Эпоху цветущего состояния реформации в Литве можно назвать эпохой Радзивилов. Эту эпоху, особенно время деятельности Н. Радзивила Черного, можно назвать кульминационным пунктом реформационной эпохи в Литве.

Николай Радзивил Черный родился в Несвиже в 1515 г. Получил образование в заграничных высших учебных заведениях. Для завершения обучения, по тогдашнему обычаю, путешествовал по Европе и посетил все замечательные места. По возвращении на родину Николай Радзивил Черный был сделан командиром гвардии молодого короля Сигизмунда Августа. В 1546 г. на Брестском сейме был назначен маршалком Великого Княжества Литовского.

Около того времени Сигизмунд-Август, овдовевший после смерти своей жены Альжбеты Австрийской, влюбился в двоюродную сестру Н. Радзивила Черного - Барбару (Н. Радзивилу Рыжему она приходилась родной сестрой), оставшуюся после смерти Гастольда, Трокского воеводы. Оба брата решили воспользоваться этим обстоятельством и устроить давно желанный брак своей сестры с королем, -- брак, который мог послужить к славе и возвышению их фамилии. Брак этот состоялся, хотя при этом королю и братьям Барбары пришлось преодолеть некоторые трудности. С этого времени фамилия Радзивилов быстро возвышается. Николай Радзивил Черный приобретает неограниченное доверие короля и, благодаря своим крупным способностям и практическому уму, скоро достигает высших степеней правительственной иерархии. Заботясь об усилении своего дома и зная, что материальная сила имела громадной значение при достижении политического могущества. Николай Радзивил Черный стал заботиться об увеличении земельных имений и вскоре сосредоточил в свои руках обширнейшие и богатейшие литовские имения. Главнейшими владениями Николая Радзивила Черного были Несвиж, Олыка, Клецк. В 1547 г., находясь во главе посольства от Сигизмунда-Августа к императору Карлу V и итальянскому королю Фердинанду, Николай Радзивил Черный выхлопотал для своей фамилии княжеское достоинство, которое было утверждено королем за Радзивилами на сейме 1549 г. В этом же году Николай Радзивил Черный получил от короля Трокское воеводство; в 1551 г. король сделал его великим канцлером Литовского княжества, а в 1552 г. он получил Виленское воеводство. Кроме того, Николай Радзивил Черный получил замечательную привилегию иметь в своих владениях в Несвиже собственный архив для хранения всех бумаг и документов, касающихся Великого Княжества Литовского, так что этот архив Николая Радзивила Черного стал как бы Литовским государственным архивом.

После смерти Барбары могущество и значение Н. Радзивила Черного у короля не поколебалось. В 1553 г. Николай Радзивил Черный был отправлен Сигизмундом Августом в качестве посла к императору Фердинанду для совершения обручения короля с дочерью императора Екатериной. Николай Радзивил Черный успешно выполнил это поручение и доставил королеву в Краков. По возвращении из этого посольства Николай Радзивил Черный открыто стал последователем реформаторского исповедания и стал прилагать усилия к тому, чтобы распространить это исповедание по всей Литве. Прежде всего, Николай Радзивил Черный позаботился о том, чтобы склонить к реформаторскому исповеданию всю свою семью и весь многочисленный двор. По-видимому, это легко ему удалось: жена его Альжбета Шидловецкая, рьяная католичка, становится кальвинкой, и дети их воспитываются в правилах нового религиозного исповедания. Но это только по-видимому. Наружно сама исповедуя кальвинство, жена его воспитывала своих детей тайно в преданности римско-католической церкви. Но обращение семьи в реформаторство Николай Радзивил Черный не ограничился. Замыслы его и желания простирались несравненно дальше. Сделать кальвинство господствующим вероисповеданием Великого Княжества Литовского было главною мечтою Радзивила. Для ее осуществления он располагал довольно сильными средствами: на его стороне было расположение короля, важность занимаемого государственного поста, несметные богатства, умственные дарования, наконец, политическая сила, какою располагал каждый магнат Литвы и Радзивилы в особенности. Николай Радзивил при своем положении, значении и влиянии на короля мог достигнуть осуществления своих планов. Он "пользовался столь сильным расположением короля", говорит Цихоцкий, что мог достигнуть у него всего, чего бы только захотел; тем более, что король был вместе с тем и его шурином. Превозносимый многочисленными своими клиентами, в общественные места он являлся окруженный громадной свитой из литовской знати; лишь только он вставал с постели, тотчас же многочисленная толпа суетилась перед ним и за ним, с заискиванием оказывая ему почести. Подобно тому, как вороны слетаются к трупу животного, так скоро и громадною толпою собирались пасторы к Николаю Радзивилу Черному. Католические ксендзы, сначала подвергаемые насмешкам, затем жестоко преследуемые, наконец, совсем изгоняемые, вынуждены были оставлять свои дома и храмы нечестивым пасторам. Посредине Виленского рынка был выстроен обширный реформатский збор с башнею, куда перенесла свои еретические собрания, происходившие прежде на Лукшиках в огромном здании, вся эта толпа глашатаев реформаторства, как в место, весьма удобное для совращения жителей города; казалось, наступала погибель католикам; русские же энергично (imprigre) отстаивали свои храмы и своим мужеством еще больше направляли против себя диссидентов.

Приходскому костелу св. Иоанна, находившемуся против дворца Николая Радзивила Черного, угрожала большая опасность; так как пасторы выстроенного поблизости к этому костелу збора жаловались своему патрону на то, что их пению много мешали рычания и крики католиков, доносившиеся из костела. Такая же опасность грозила костелам в Опатове и Шидловцах: казалось, что едва ли тысячная часть католиков осталась верною римско-католической церкви, так как почти вся Литва была заражена ересями, повсюду раздавались хуления на Бога, святых и римскую церковь. Но рука Божья всемогуща; Божьи советы непреложны! В то время, когда земля, прах и пепел осмеливались поднять свою голову, выносится из дома мертвым тот, кто первый открыл для ереси окно, посредством которого ересь ворвалась в страну подобно саранче, уничтожая и пожирая все, что только было католического.

Так изображает иезуит значение Н. Радзивила Черного в деле распространения реформаторства в Литве и Западной Руси. Это изображение нисколько не преувеличено. <дальше>